Владимир Иванович встретил Ковалевского с неприкрытым изумлением. Василий Никанорович отметил про себя, что Роев прекрасно выглядит, гладко выбрит и почти одет на выход.

— Почти на пороге перехватили меня, Василий Никанорович!

— Я помешал вашим планам, Владимир. Вижу, вы куда-то собрались? — Ковалевский растерянно потоптался на месте.

— Да, я приглашен в один дом, но если у вас ко мне важное дело, я отменю свой визит, — спокойно согласился Роев и пригласил гостя в кабинет.

Ковалевский сел в предложенное кресло и без длительного вступления выложил все, что произошло, одним махом. По мере его рассказа Владимир становился все более бледным и напряженным. Все его усилия забыть эту историю и эту семью пошли прахом. Он надеялся, что рана пусть не зажила, но зарубцевалась. Но нет! Боль, прежняя, сильная, пронзила его, когда он узнал о телеграмме!

— Позвольте мне стреляться вместо вас! — воскликнул он. — Ваши года…

— Нет, Владимир! Нет! Надя умерла, а ваша жизнь еще впереди. Зачем ломать ее из-за подлеца. А мне все равно! Прошу вас только в секунданты. А я заранее градоначальнику напишу, мы с ним давно знакомы, в случае чего, чтоб делу хода не давали. Так что на этот счет не беспокойтесь, неприятностей не последует или обойдетесь пустяком.

Роев широкими шагами ходил из угла в угол. С каким же остервенением он разорвал бы ненавистного соблазнителя на куски!

— И еще просьба, — безжизненным голосом проговорил Ковалевский. — Если я не вернусь с дуэли, Наденьку забрать из чужой земли. Пусть покоится рядом со мной! Я фамилию доктора запомнил, он, верно, поможет вам отыскать могилу бедной девочки!

Владимир с ужасом посмотрел на Ковалевского.

— Я понимаю, что это хлопотное дело! Придется просить специального разрешения.

— Я обещаю вам! — печально, но твердо произнес Владимир, взяв ладони Ковалевского в свои руки.

Они обменялись рукопожатием и приступили к обсуждению деталей поединка. Доставление письма сопернику, пистолеты, переговоры с противной стороной — это теперь стало заботами секунданта. Владимир Иванович отнесся к своей новой роли предельно скрупулезно, отчаянно страдая, что сам не может сойтись с соперником и погубителем бедной Нади. Но еще одно обстоятельство потрясло молодого человека. Он поразился, как в мгновение ока стареющий и больной Ковалевский преобразился до неузнаваемости. Глаза его горели, ноздри трепетали, взгляд стал решительным, а движения резкими. Да, недаром в прошлом он слыл молодцом, храбрецом и красавцем! Возможная гибель от пули соперника не пугала его, он печалился только о своей ненаглядной Катерине Андреевне, которая останется на свете одна-одинешенька!

Домой Василий Никанорович вернулся уже далеко за полночь. Он оставил Роева горевать о смерти Нади, а сам запретил себе убиваться о потере, пока, до дуэли. Он не может дать слабину душе, воли слезам, пока обидчик семейной чести ходит по земле! Именно поэтому он пока решил ничего не говорить жене. Ковалевский представил, как она закричит и заплачет. Это жуткое зрелище сломит его дух, а он не может себе сейчас позволить быть слабым и безвольным человеком!

На его звонок вышла заспанная горничная, зевая во весь рот, приняла его пальто и шляпу. На вопрос о жене пробормотала:

— Барыня вас не дождались и давно почивать изволят.

— Завтра уйду рано, если к обеду не вернусь, к Роеву пусть пошлет. Ну, ступай с богом!

Горничная ушла, шаркая задниками туфель, а Ковалевский прошел в кабинет и сел писать завещание. Завтра поутру он еще успеет к нотариусу. Он так и не прилег. Налил в кувшин воды, поплескался в тазу для умывания, надел парадный мундир с орденами и сел у окна встретить утреннюю зарю.

В десятом часу удивленная Катерина Андреевна, недавно вставшая с постели, услыхала звонок в передней. Кого это принесло в такую рань? Пришел какой-то расстроенный и взволнованный Роев, чем еще более ее встревожил.

— Разве Василий Никанорович еще не вставали? — осторожно спросил пришедший.

Ковалевская поспешно направилась сначала в спальню супруга, а не обнаружив его там, в кабинет. Тело Василия Никаноровича еще не остыло. С открытыми глазами он сидел перед окном, и лицо его было спокойно.

Смерть мужа так подкосила Ковалевскую, что она почти ничего не могла делать, ни принимать печальных визитов с соболезнованиями, ни распоряжаться насчет похорон. Как в тумане, она выслушала рассуждения доктора об ударе, ставшем причиной смерти. Роеву пришлось взять большую часть забот о похоронах на себя. Он снова, как в былые времена, оказался в этом доме на правах своего человека, друга семьи. Только немыслимо тяжела была эта ноша, ведь никто не сказал Катерине Андреевне, что у нее теперь нет не только мужа, но и дочери! Владимиру пришлось уведомить Верховского о скоропостижной смерти его соперника. Если бы не слово, данное Ковалевскому, Роев сам бы тотчас же вызвал негодяя. Но невозможно было подвергать себя риску, не выполнив обещания! Владимир Иванович долго и мучительно терзался, как сказать Катерине Андреевне о своей печальной миссии, но не смог придумать ничего достойного. Он решил, что скажет ей тогда, когда выполнит свой долг. И вот уж тогда ничто не помешает ему вызвать на дуэль Верховского и отомстить за свои страдания и бесчестье Ковалевских.

Будучи на прекрасном счету у начальства, он без особого труда был отпущен со службы «по семейным обстоятельствам», выправил паспорт и поспешно выехал в Париж.

В дороге Владимир Иванович старался не думать, зачем он едет в столь прекрасный город. Да! Не так он мечтал его посетить, не по такой ужасной надобности. Франция прекрасная страна, но когда сердце поедом ест боль утраты, то глаза слепы! Роев остановился в фешенебельной гостинице и в тот же день приступил к поискам. Клинику он обнаружил скоро и без особого труда. С трепетом и тяжелым чувством вступил он на ее порог. Доктор Семуньи встретил русского посетителя настороженно. Роев представился и постарался как можно более внятно объяснить причину своего визита. При этом, как ни пытался Владимир, волнение охватывало его, и к глазам подступали предательские слезы. Ему вовсе не хотелось устраивать перед незнакомым человеком сентиментальное представление. Доктор выслушал его внимательно и спокойно. Вообще Роев понравился ему с первого взгляда. Открытое лицо, искренние эмоции. И как могла милая Надин не оценить такого человека! За версту видна его порядочность! Конечно, он не так головокружительно красив, как пресловутый Верховский, но что проку от такой красоты, если душа черная?

— Значит, сударь, как я вас понял, отец мадемуазель скоропостижно скончался, а вам поручено найти ее погребение и, по возможности, переправить тело на родину?

— Вы совершенно правильно меня поняли, господин доктор! И я смею просить вас о содействии в этом. Разумеется, все расходы будут мною оплачены. — Роев напряженно всматривался в лицо собеседника. Доктор как будто сомневался.

— Я понимаю, сударь, что это сложная процедура, полицейские и прочие формальности…